Сделай ему больно
Более десяти лет я мечтал наказать этого ублюдка. Теперь я знал, что у него есть жена, ребенок, хорошая работа, дом, машина и собака. Его счастье жгло мою утробу, словно соляная кислота, капающая на кровоточащую язву. От этого мне хотелось кричать.
Я хотел причинить ему столько боли, что он будет проклинать миг своего рождения и день когда зародилась вселенная. Я хотел увидеть, как все радости жизни умирают у него на глазах; как вены вздуются на его шее, когда он выплеснет в небытие свой истерзанный дух вместе с душераздирающим воплем. Я хотел впитать в себя его страдания и наполниться его агонией.
Множество ночей подряд я мастурбировал, фантазируя, как его измученная плоть раскрывается под натиском моего лезвия, как багровые раздувшиеся кишки вываливаются наружу из раны, словно это гнездо угрей, а его кровь брызжет на мои ноги и просачивается между моими пальцами из десятка рваных ран. Я бурно кончаю, когда представляю как трахаю его прелестную женушку у него на глазах… Затем я вытираю остатки спермы со своего пупка, воображая что это была последняя капля крови его угасающей жизни. Я представлял себе все это в мельчайших подробностях, доводя свою плоть до исступления. Я грезил, как похищаю его, сажаю на цепь в моем подвале, для замедления пульса делаю ему укол морфия, чтобы он не истек кровью раньше времени, но в тоже время оставался в сознании, пока не погибнет от «тысячи порезов». Прижигая каждое отверстие, каждую рваную рану, разрывая и бросая ошметки плоти в печь… Я грезил как поддерживаю жизнь в нем часами, проламывая его тело и расчленяю на мелкие куски. Но что потом?
В конечном счете он все равно сдохнет, а мои душевные муки будут продолжаться… То, что он сделал со мной, не поддается возмещению.
Он не просто украл мою девушку, мою первую любовь, использовав ее и выкинув словно презерватив, после того как он наполнил его спермой до краев и подтер им свою задницу. Он отобрал мою способность любить и доверять людям. Он превратил меня в монстра, для которого чувства теперь не значат ничего. Он похитил у меня всю прелесть и красоту жизни. И теперь мне нужно найти способ заставить его страдать так же, как страдал я, опустить подонка на самое дно.
В интернете я рыскал по запрещенным, колдовским и некро-сайтам. Я не сомневался, что найду то, что мне нужно. Сейчас существует масштабный рынок всех видов извращений на любой вкус. И на одном сайте, в контент которого входило групповое изнасилование трупов жирными волосатыми мужиками, я обнаружил именно то, что мне нужно…
Поразительно, что можно найти в интернете в наши дни.
Сперва я выебал его жену у него на глазах, дав ему сполна насладиться ее криками, когда я засовывал 1,5 литровую бутылку ей в задницу… Потом я сломал донышко бутылки бейсбольной битой и сунул ей во влагалище, проворачивая и смазывая ее пизду битым стеклом словно лубрикантом. Зазубренные осколки торчали из ее геморроидальных тканей, кровь стекала по бедрам. Как только она перестала кричать, я запихнул туда же бейсбольную биту, как следует шлифую проход и вминая стекла еще более глубоко и вызвав новый залп криков. Наверняка с ее влагалищем до этого никогда не проделывали ничего подобного. Получилось неординарно и творчески. Пол кричал, просил, сыпал проклятиями и угрожал, в то время как я зажег факел и трахал его невероятно красивую, рыжеволосую, с глазами как у лани жену. Я едва слышал его жалкую болтовню из-за ее пронзительных воплей.
— Aаааа! Боже нет, нет! Нееееет! Не надо! Пожалуйста остановись!!!
Ах, как бедняжка должно быть страдала. Визжа, она прокусила собственные губы, в то время как я жарил ее лобок и внешние половые губы, превращая в жаренный бекон. В первую очередь я должен был сжечь и отрезать их, чтобы проникнуть еще более глубоко. Тогда я взял небольшой острый нож и орудуя им, срезал всю обгорелую плоть, как можно больше расширяя проход, чтобы я смог протолкнуть туда факел, и превращая ее влагалище в рваную, кровавая дыру, которая теперь походила на вывернутый наизнанку недоеденный грейпфрут. Ее живот стал светиться красным изнутри, когда факел заскользил вглубь, и из брюха раздавался булькающий звук одновременно со смердящим запахом горелой свинины. Ее крики выплескивались из переполненных легких вместе с кровью. Они были настолько громкими, что я вынужден был заткнуть ей рот кляпом, потому что вопли заглушали крики Пола. А именно его крики я и хотел слышать.
Пол познакомился со своей будущей женой в колледже. В течение всего времени ухаживания за своей невестой он регулярно насаживал Кристину на свой член. Его густая сперма стекала в пищевод Кристины уже через несколько часов после того, как он отодрал в задницу крохотным членом свою новую пассию. Я знал. Я наблюдал за ними. Иногда мне казалось, что он знает что я слежу за ними, и устраивает это шоу персонально для меня. Он догадывался, что я все еще люблю Кристину. И даже после сцены, когда она глотала его вымазанный в дерьме член, я все еще хотел вернуть ее.
Он продолжал встречаться с Кристиной в течение нескольких месяцев, даже после женитьбы на своей рыжеволосой тупой пизде, пока, наконец, Кристи не нашла в себе силы променять эту трагичную любовную связь на бутылку Джек Дэниэлс и выстрел из дробовика. Дуло ружья все еще было у нее во рту, когда мозги стекали по стене. Осколки черепа и серого вещества забрызгали любовные письма, которые она посвящала Полу, но никогда не находила смелости отправить. Он даже не пришел на ее похороны. Я знаю. Я был там.
И вот теперь этот бессердечный ублюдок рыдает из-за женщины, ради которой он убил мою Кристину.
"Выеби эту суку! Она заслужила смерть!" Я просунул факел еще глубже, пока не почувствовал запах тлеющего кишечника. В детстве я любил потроха, но никогда не мог вынести этот мерзкий запах. Крики сучки сопровождались фонтанами кипящей черной крови. Но главная отрадой для меня были стоны отчаяния Пола. Мой член стоял как скала. Это было слишком здорово, чтобы быть правдой. Но я уже успел все как следует испытать на его дочери, так что был уверен, что это сработает.
Его дочь все еще висела там, с содранной кожей и почти обезглавленная, но тем не менее все еще живая. Кости торчали сквозь блестящее красное мясо и вязкий желтый жир, где я пилил мышечную ткань. Ее плоть с содранной кожей провисла в тех местах, где я отделил ее от костей. Она всхлипнула, глаза сохраняли намек на понимание и интеллект, и продолжала извиваться в конвульсиях от такой чудовищной боли, которую ни один человек на земле никогда испытывал когда-либо раньше. Полумертвая чирлидерша чувствовала все, что я делал, когда я вводил член в ее тело — представляющее собой теперь не более чем мягкий мешок окровавленной целлюлозы, разрывов, перетасованных органов и дряблой кожи. Я даже не уверен, какое именно отверстие я насиловал. Ничего не осталось там, где должно было быть раньше. Ее глаза смотрели на меня несколько сентиментально из отверстия в ее горле, и я вытянул наружу ее язык из глазницы. Лицо становится абсолютно гибким, как только вы удалите череп.
Я сделал тщательный разрез начиная от линии челюсти и до макушки, и стянул с черепа кожу и мышечные ткани, прежде чем засунул мой член в то, что как мне казалось было ее ртом. Кровь сделала бескостное отверстие настолько влажным, что по ощущениям оно напоминало женскую киску. Я ускорил темп, все жестче и глубже продалбливаясь в куски мяса, и крики Пола привели меня к оргазму. Даже с перерезанным горлом, юная чирлидерша все еще сохраняла рвотный рефлекс, и она сблеванула, когда я пропихнул мой пульсирующий орган, минуя гортань, прямо в разорванный пищевод. Я чувствовал, как потоки желчной рвоты орошают мой член, и прибавил к этой массе свою сперму. Ее бесхребетное тело валялось в расширяющейся луже крови, рвоты и спермы, и я был поражен, что ее сердце все еще продолжает биться, а легкие вдыхают и выдыхают. Она была еще жива. И я сохраню ее такой в течение длительного времени. Она никогда не умрет. Зомби зелье сработало.
Тетродотоксин — это очень мощный наркотик, который добывают из иглобрюхой рыбы, смешанный с листьями опиума и десятками других растений, большинство из которых растут только в горах на острове Гаити. Это способ уже много десятков лет практиковали колдуны вуду, чтобы сделать зомби, и теперь он стал доступен через интернет, наряду с точной формулой ингредиентов.
Если бы у вас возникло сильное желание, то вы смогли бы найти формулу препарата практически на каждом некро сайте. Множество уродов, которые рыскают по сети в поисках реальных мучений, некрофилии и т. п. заплатили бы огромные деньги за сеанс с женщиной, которая будет продолжать стонать и визжать, как они вводят член в ее свежеосвежеванный труп; женщина, которая будет по-прежнему кричать и умолять сохранить ей жизнь, в то время как вы будете трахать ее в череп, ночь за ночью. Вы могли бы задушить ее собственными кишками, отрезать ей сиськи, вырезать матку, и затем спросить, что она по этому поводу думает.
Глаза Пола смотрели измученно, его душа плакала от отчаяния, когда он лицезрел ошметки своей любимой жены и дочери, и гадал, какую участь я уготовил для него. Не сомневаюсь, он думал что это теперь не имеет особого значения, ведь его семья была уничтожена. Само собой, он в корне заблуждался, и не только потому что он был тупым эгоистичным мудаком. Он не мог даже представить масштабы боли, которую я заставлю его испытать и как долго это будет длиться. Боль в сердце — наблюдать, как его жена горит заживо и истекает кровью, а его дочь буквально разбирается на части ни в какой степени не сравнится с теми мучения, которыми я собирался подвергнуть его персонально.
Его взгляд, полный безнадежной агонии, был точно таки же, как у меня в тот день, когда Кристина ушла от меня ради этого гандона. Она была первой и единственной девушкой, которую я когда-либо любил. То, что я испытывал к ней, не передать словами, это превосходило жизнь… и смерть. Я ненавидел все в этом мире, до того дня пока я не встретил ее, но однажды мир для меня вновь стал некрополем, когда она сказала, что бросает меня ради моего лучшего друга. Я не винил ее. Она стала жертвой обмана, и теперь, после смерти она поняла что совершила ошибку. Но я буду ненавидеть Пола вечно.
Минуло много лет с тех пор как я сделал первый разрез. Пол по-прежнему кричит каждый раз. Уже на так как раньше, но все же. Каждый раз, когда я развлекаюсь с его женой и дочерью, я вижу что его дух все еще не до конца сломлен. Он до сих пор уверен, что в конце концов умрет. Он думает что я тоже умру. Он пока не в курсе, что я тоже выпил зелье. Он понятия не имеет, как давно прикован в моем подвале. Мне сейчас 186 лет, и моя ненависть не ослабевает. Я все еще думаю о Кристине. Я представляю ее улыбку, слышу ее смех, и чувствую ее поцелуи на моих губах. Я вижу, как она лежат в гробу с заполненным глиной затылком, чтобы залатать дыру в пробитом черепе. Таксидермист сделал большую работу. Но я все равно знаю, что случилось с ее несчастным телом и душой.
Я до сих пор помню тот день, когда я ворвался в загородный дом Пола и направил дробовик ему в лицо, тот самый дробовик, которым Кристи убила себя. Он был так удивлен, так напуган, и так раскаивался. Я помню, как он умолял сохранить им жизнь, когда я загнал его вместе с семьей в мой фургон и отвез в маленький дом в пустыне Невада, прямо у подножия горы Чарльстаун. Страх в его глазах, когда я заставил их спуститься в подвал и приковывал друг друга, и я помню, как он пытался торговаться со мной. Как он совершил большую ошибку, сказав, что Кристина никогда не любила меня, как она рассказывала ему о моих жалких попытках заняться с ней любовью и они вместе смеялись над моим физическим недостатком. Как он пытался забрать свои слова назад, когда я сорвал одежду с его довольно молоденькой дочери и показал, насколько мощный у меня стояк.
Мои самые теплые воспоминания — это конечно его боль. Пышный тенор криков, как я его срезал кожу с его сморщенного члена, заполнил и смазал с обеих сторон презерватив финалгоном, надел на его обрубок, а затем заставил жену как следует выебать его своей хлюпающей пиздой. Они оба выли. Но я запретил им останавливаться, пока они не пришли к мысли, что лучше будет повиноваться, нежели ставить под угрозу жизнь своего единственного ребенка… Кровь текла из их переплетенных бедер мощным потоком, когда они жестко насиловали друг другу.
Я помню, какая сочная тоска сочилась из его глаз в тот день, когда я прибил его мошонку к полу, а затем разрезал ее, чтобы удалить яички. Я связал их вмести и повесил на шнурок ему на шею, где они болтались в течение нескольких дней, пока он не стал настолько голоден, что съел их.
Я помню, как последние остатки надежды покидают его глаза, когда я заливал серную кислоту в его задний проход, и загонял деревянные шипы под ногти. Его сфинктер сжался, как я запихнул туда огромный фаллоимитатор, разрывая внутренние органы. Даже удивительно, но его бескожий член встал на мгновение, перед тем как я поднес к нему горелку и превратил в почерневший пенек.
Я смотрю на Пола сейчас, на эту гнойную масса, на обугленное, измельченное, в синяках и побоям мясо, едва узнавая в этой куче человека, и смеюсь. Он думал, что никогда больше не увидит меня снова после того как он рассмеялся мне в лицо, когда я застал его и Кристи в школьной душевой. Он думал, что я уползу и спрячу свою голову в песок. Но я нашел способ сделать ему настолько больно, сколь больно мне было в тот злосчастный день.
Я планирую жить вечно, как его мучитель и палач. Я рыскаю по телу Пола, чтобы найти последний сантиметр целой плоти и сжать его плоскогубцами, пока он не издаст небольшой стон. Он считает, что уже нет ничего более кошмарного, что я могу с ним сотворить. Он, конечно, ошибается. Я иду в комнату и возвращаюсь с зеркалом. Мой дружок твердеет, когда его полный животного ужаса крик заполняет пространство.
Никто и никогда не может быть полностью застрахован от возмездия. И пока есть возможность причинить ему еще больше страданий, я никогда не перестану делать ему больно.